КС2

Глава 00011 “Страх”

Известно, что мужчина не может создать жизнь. Если женщина и, особенно, мать ассоциируется с рождением, то мужчина, воин, со смертью. Между тем, именно смерть рождает немало существ, например, одним из её наиболее сильных созданий был и остаётся страх. Подкрепляемый душами жителей большого города, страх, как холодный ветер, носится по каменному лабиринту, образовывая сгустки в кривых улочках, густыми комьями, собираясь в подворотнях. Страх с лёгкостью может захватывать сознание людей и управлять им, но обычно он остаётся выше этого, выполняя работу защитника, охраняющего ночь от посягательств. Он бесконечно ширится и совершенствуется, всегда готовый выплеснуть свои видения на любого врага. Страх, в отличие от ночи, толпы или дождя, бессмертное создание. Его можно игнорировать, трансформировать, но только не убить. В лучшем случае он забирается глубоко в душу, и замирает там, в ожидании шанса выбраться наружу. Именно страх является самым искусным и опытным порождением смерти, постоянно мутирующим и использующим для своего развития любые средства. Он играет на всех человеческих чувствах, создавая образы невиданной красоты и изящества. Он заставляет думать и работать, двигаться и даже жить. А в тот день он тихо концентрировался, готовясь отбить вторжение двух существ, спокойно вышагивающих там, где обычно люди двигаются лишь торопливыми шажками или же бегут сломя голову, или уходят в себя, но только не так, нагло и основательно прокладывающих свой путь чрез ночь. Не стоит рассказывать об этих двух нарушителях, вы и так знаете о них предостаточно. Впереди шёл Странник. Просто шёл и всё, как хожу я или вы, проходя из одной комнаты своей квартиры в другую. За ним следовал юноша. Сейчас он видел в путешествии некое испытание для себя. Ему казалось, что присутствует какая-то странноватая цель, просто он ещё не уловил весь смысл до конца. За пазухой у человека сидел котёнок. Он давно уже проснулся и сейчас замер, беззвучно и бесшумно вперившись светящимися в темноте глазами в спину Страннику. Хищник нашёл себе цель и теперь лишь ждал случая для внезапной атаки.

Шаг вперёд, поворот. Звуки шагов чётко отпечатывались в застоявшемся воздухе. Ещё один угол рывками ушёл за спину, освобождая место высокой кирпичной стене, грудью вставшей перед путешественниками. Тупик. Предостерегающе светилась намалёванная фосфором на кирпичной кладке пентаграмма, асфальт был покрыт осколками разбитых бутылок и ржавыми пятнами крови, а над стенкой возвышалась полная луна, кропотливо накладывая точный рисунок теней. Спутники остановились, не торопясь поворачивать назад, и лишь оглушающие удары сердца торопливо побежали в никуда. Где-то вдалеке раздалось глухое “Пф!”, будто кто-то вбил в землю гигантских размеров мешок с песком. По воздуху прошла волна, разом сдвинувшая его. Странник замер, даже перестали колыхаться складки куртки. Некогда бьющая из него злость сейчас лишь тонким слоем окружала одежду. “Пф!”, ещё один мешок, а может и что помассивней, мощно впечаталось в землю. Уже ближе. Значительно ближе. В такт звуку мелодично забренчали осколки. Механически жужжащая городская тишина неприятно давила на уши. “Пф!” Странник уловил исходящий от юноши кислый запах ужаса. Теперь ясно, что привлекает монстра. Всё равно сейчас уже поздно что-либо делать. С тонким шипением, страх окутал тупик. Теперь он был рядом и Странник знал это, как знал и то, что попал в ловушку города. В самый центр. И Странник не знал, что будет дальше, ведь он умел предсказывать лишь человеческое будущее.

Городу не нравился Странник, ведь сама структура отлично понимала, зачем он пришёл, и что пытается сделать. Город не боялся его, но посчитал нужным сразу исключить любую опасность.

Раздалось приглушённое рычание, и во тьме на мгновение блеснул десяток красных как кровь клыков и красных как огонь глаз диких уличных дворняг. Звери приближались, копошащейся живой стеной, иногда чуть расплывающейся, как телевизионные помехи, но ни на секунду не прекращающей движение. Странник замер и лишь слабая рябь на тьме показывала, что он жив, а юноша резко отскочив в сторону, вырвал из спины Странника дробовик и принялся палить по врагу, выступив вперёд. Рычание усилилось. Смертельная масса, всколыхнувшись, ощетинилась клыками, рванулась на него и тут же поглотила бы. Но Странник, коротким ударом тьмы откинул человека в сторону. Это не его битва и он ничего не почувствует до того пока бой не закончится, или вообще никогда ничего не почувствует — зависит от исхода. Мгновенно переформировавшись, стена смерти двинулась на Странника, поднимаясь и нависая над ним волной. Зеркальные блики на ней стеклись в один блестящий глаз, в котором Странник тут же увидел своё отражение. Когда между врагами остался десяток сантиметров, фигура остановилась. Воздух ритмично пульсировал, в такт бешеным скачкам будущего, переходящего с одно варианта на другой. И тут Странник отшатнулся, упёршись спиной в стену, а пространство перед ним мгновенно разрезали крест-накрест десятки загнутых скальпелей, оставив на куртке несколько длинных, но, по счастью, не глубоких надрезов из которых тонкими струйками потекла тьма. Видя беспомощность своего противника, страх замер. Отражение в его глазах покрылось мутной пеленой, из вибрирующего тела по срезанным наконечникам ржавых лезвий тонкими струйками потекла коричневатая кровь. Странник сжался, зная, что хватит его не больше чем на пару движений. Дождавшись удобного варианта будущего, он вытянул в сторону руку. Из рукава тут же вывалился небольшой предмет, увидев который страх дёрнулся, но чтобы снова перегруппироваться ему нужно было мгновение. Целое мгновение. А мгновения то у него как раз и не было. Предметом была небольшая баночка с яркой краской, липкой и желеобразной. Не успела она коснуться земли, как Странник, сконцентрировавшись на одном ударе тьмой, яростно послал её на врага. Волна смерти, моментально ставшая похожей на гигантскую мокрую курицу, затряслась, хлюпая обрывками по асфальту, согнулась, и, запоздало среагировав, рванулась в последнюю атаку, накатившись на Странника всей своей тушей, со скрежетом и электронным треском разрывая его тело. Но Странник успел торжествующе и зло усмехнуться, смешивая ненависть с иронией. Это была последняя капля — страх взвыл, распался на несколько комков, и исчез, признав своё поражение. Он был смешон и жалок в зелёных брызгах липкой гадости, а смех — то немногое, что может заставить страх исчезнуть. Странник же, продержавшись немного, свалился на землю бесформенной кучей грязных обрывков.

Очнулся юноша. Он с удивлением прошёлся взглядом по открывшейся картине, понимая, что был спасён этим безмолвным существом. Инстинктивно он хотел помочь, но остановился, увидев валяющийся рядом трофейный дробовик. И тут он понял. Понял то, что вся его свобода, к которой он шёл всю жизнь. Та свобода, за которую он получал по рёбрам, мозгам, сердцу и нервам. Та самая свобода, к которой он шёл всю жизнь, срываясь и вползая на вершины, штурмуя баррикады и толстые талмуды, шагая через головы и позволяя шагать через себя. Вся эта свобода — ничто. Совершенное ничто по сравнению с этим существом, получившим её просто так и бездумно растрачивающим её в своих странствиях. И ему, да ему, юноше никогда её не достигнуть. Потому что он — человек. Только сейчас он наконец-то окончательно понял, что он человек. Да, чёрт возьми. Человек. И он должен смириться с этим. Но, он не выдержал. Не выдержал, именно потому, что был человеком. Дрожащим руками, юноша поднял оружие, пока ещё отказываясь признаваться себе в том, что хочет сделать.

Угольки прикрытых глаз котёнка разгорелись. Он легонько заскрёбся и, моментально обнаружив слабое место, впился когтями в сердце. Секундная борьба, и зависть с хрустом начала пожирать душу юноши, обвитую зелёными ростками дружбы, которым уже не суждено было зацвести.

Жестокая картина зверской расправы плавно перебирала фазы движений, подгоняя саму себя, и ничто не могло её остановить. В метре от них, с тихим шелестом выросла оборванная, но всё ещё живая фигура. Фигура Странника. Во тьме появился злобный оскал. Вот найдено средство борьбы и с этой тварью. Разведены в стороны руки, в которые плавно, как послушный щенок на команду “ко мне”, перелетел дробовик. Передёрнут затвор. Увеличился ореол тьмы. Затрепетали обрывки одежды. Обернувшись на звук, юноша, а точнее, то, что от него осталось, принялось отступать назад. Оно чувствовало страх. На этот раз, не интерес или восхищение, удивление или понимание, и, конечно, уже не зачатки дружбы, а самый… настоящий… страх.