КС2

Примечание Akven'а: На самом деле идею опубликовать сию повесть здесь первоначально выдвинул я, а Emergency лишь скромно её поддержал, предложив написать небольшое пояснение на тему того, что лично он здесь не причём. (Emer - и вобще я ушёл с конкурса в женский монастырь, откуда вам всем прявет передаю вместе с пожеланиями удачи 8-1) Вот.

Вадим ПАЛОНИН
Пластмассовый мир победил,
Макет оказался сильней.
Последний кораблик остыл,
Последний фонарик устал.
А в горле сипят комья воспоминаний.

О-о, моя оборона,
Солнечный зайчик стеклянного глаза.
Моя оборона,
Траурный мячик нелепого мира.
Солнечный зайчик незрячего мира.

Пластмассовый мир победил.
Ликует картонный набат.
"Кому нужен ломтик июльского неба?"
«Моя оборона» Е. Летов

Белым росчерком с небес свалилась одинокая звезда. Росчерк мгновенно исчез, и все, кто могли его видеть, дружно подумали, что им померещилось (если и не померещилось, так что с того?), и тут же забыли про него. Хотя не было даже вспышки в ночном небе, да и след моментально пожрали тучи, кто-то вполне мог данное явление заметить, ведь случилось оно прямо посреди крупного города. Не прошло и минуты, как из близлежащего дворика, не освещённого даже фонарём, вышел человек. Хотя, возможно, это был и не человек, всё равно руки он держал глубоко в карманах тёмной, без надписей и рисунка, куртки, а лицо скрывалось под капюшоном. Да так надёжно, что увидеть можно было лишь провалы глаз, выделяющиеся своей невозможной чернотой, отчего даже казалось, что они светятся. Кроме куртки на существе были старые поношенные джинсы и не менее истрёпанные и истоптанные кроссовки неизвестной фирмы и формы. Существо медленным шагом направилось по дороге. Стало видно, что идёт оно, сильно сгорбившись, но при этом, не волоча ноги, а решительно и резко переступая ими. Стоит приглядеться и станет понятно, что это не горб так странно выпирает из спины. Это, как обломок крыльев, торчит рукоять какого-то оружия… видимо огнестрельного. Я подскажу — это рукоять трофейного дробовика. Вот тут-то кто-то из вас может даже понять, о ком идёт речь. У него нет имени или фамилии, потому что это не человек. Для простоты его принято называть Странником. Он вряд ли откликнется на это имя, но ведь далеко не все имена даны, чтобы на них откликались, а называть его как-то надо. Если сейчас случайный прохожий увидит эту бредущую фигуру, он тут же перейдёт на другую сторону улицы. Он не заметит, но обязательно почувствует разливающуюся вокруг Странника тьму и злобу. Злобу на мир, ненависть обращённую к людям и ещё большую ненависть обращённую внутрь, в себя. Ненависть за то, что он сам так откровенно и отвратительно похож на человека. И это чувство моментально облило бы случайного прохожего ледяным потом, сразу же после того как прошлось резким импульсом по нервам, заставив трусливо вздрогнуть. Но этого бы не случилось. Потому что ночью не бывает случайных прохожих. Ночь сурово следит за границами своих владений и не впускает в них случайных людей. Каждый из немногих прохожих попал сюда по своей, особой, одному ему известной и понятной причине. Каждый из них мог рассказать свою историю. Одни из которых, оказались бы страшными, другие смешными, но ни одной целиком и полностью обычной. Каждая из этих историй рождалась и умирала в ночи. И только ночь знала их все, изредка разрешая людям взглянуть то на одну, то на другую.

Странник свернул в один из двориков, прошёл за длинное приземистое здание магазина по грязной дорожке, между приторно и слащаво воняющими мусорными баками и грубо наваленными деревянными ящиками. А там, впритык к стенам высотного здания, окружённый аккуратным деревянным заборчиком, расположился небольшой садик. Симпатично посаженные цветы и даже миниатюрное деревце росли на тщательно вспаханной и политой земле. А вот и хозяин — старый садовод, так и не собравший в своё время денег на дачный участок. Он скорчился у изгороди и подравнивает на ней краску, увлечённо водя кисточкой по углам. Если бы у Странника была тень, она обязательно накрыла бы старичка, но её не было, ведь Странник сам был чьей-то тенью. Старичок почувствовал чьё-то присутствие и, вздрогнув, обернулся. В нескольких шагах от себя он увидел молчаливую сгорбленную фигуру. Руки существа были сложены за спиной, глаза холодно взирали на открывшуюся картину.

Странник не просто так ненавидел людей. Он ненавидел их, потому что видел их прошлое и будущее. И его ненависть разгоралась каждый раз, стоило ему увидеть их настоящее. А старичок, сжавшись от страха, попытался закрыть собой маленький садик от волн тьмы, исходящих от незнакомца. Он хотел попросить его никому не рассказывать про этот секрет и уйти назад в ночь. Он ведь последние несколько лет все силы отдавал своему клочку земли. Это он достал досок и смастерил заборчик. Это он понемногу накупил земли на свою скромную пенсию. Это он выращивал семена и постоянно, днём и ночью, прибегал к священному месту, чтобы проверить, не случилось ли чего. Он рос и состарился холостяком, семья вся умерла, и лишь один этот садик у него остался. Он знал, что не занимается великим делом и вряд ли вообще кто-нибудь когда-нибудь обратит внимание на его труд. Разве что конкурс какой проведут или соседи похвалят. Но мало ли в наше время людей тратят силы на совершенно бесполезные занятия. Зато он знал, что точно никому не повредит, и никто не будет ему желать зла. Он уже давно не надеялся сделать что-либо и лишь хотел тихо дожить свою жизнь.

Странник выпрямился, и стало видно, что он довольно высокого роста. Под капюшоном появилось ещё одно пятно тьмы — ухмылка. Он вытянул одну из рук в сторону. Длинные рукава надёжно скрывали ладони. Материя всколыхнулась и старик, дрожа, отшатнулся от кисточек с краской, которые сами собой взлетели в воздух, и принялись красить забор. Потом, с тихим шуршанием, подлетела лопатка, лежащая рядом, и точными движениями убрала несколько камней с земли. А лейка, шустро присоединившись, полила один из цветков, тот, что безмолвно запросил воды.

Пятно тьмы расширилось. Теперь этот садик будет сам за собой следить. А значит старик теперь… да. Именно. Всё равно Странник отлично видел, что всего через неделю сюда случайно заберутся пьяные хулиганы и растерзают всё в клочья. Не имело смысла говорить это. Что бы изменилось, если бы не было тех хулиганов? Горб на спине Странника исчез, и вторая рука показалась из-за спины. Ненависть, до этого едва сдерживаемая физической оболочкой, хлынула наружу.

…

На мгновение тишина расступилась, позволив резкому звуку прокатиться по округе, и вновь сковала город печатью тишины. Из-за магазина, всё той же медленной, но резкой походкой вышел Странник. Он направился дальше. Наступало утро.